Оригинальные версии аналитического исследования вы можете найти по ссылкам:
EN – Ukraine’s Energy Sector During the War: Current Situation and Prospects
UA – Українська енергетика під час війни: актуальний стан і перспективи
Ниже мы представляем перевод ключевых тезисов доклада на русский язык.
В результате войны Украина уже потеряла значительную часть своего промышленного и аграрного потенциала. Речь идёт не только о физических активах, разрушенных агрессором, но и о разорванных хозяйственных цепочках и утрате человеческого капитала. Отечественная энергетика, как и другие отрасли промышленности, также понесла существенные потери. Однако, в отличие от машиностроения, металлургии, оборонно-промышленного комплекса, авиастроения и судостроения, энергетика имеет высокие шансы на быстрое восстановление.
Ключевую роль здесь играет высокий спрос ЕС на электроэнергию. В условиях высоких цен на европейском энергорынке Европейский Союз заинтересован в поставках относительно дешёвой энергии. Поэтому после окончания войны финансовая поддержка и инвестиции Запада в первую очередь будут направлены на восстановление энергетики.
Важно понимать, что вложения в такие отрасли, как машиностроение, металлургия или авиастроение, не являются приоритетом для ЕС. Опыт других стран, готовившихся к вступлению в Евросоюз, показывает: западные партнёры не стремятся развивать будущих конкурентов на рынках высокотехнологичной продукции. Их инвестиционные приоритеты традиционно сосредоточены на инфраструктуре, аграрном секторе и энергетике. Развитие же высокотехнологичных отраслей — это задача исключительно национального правительства.
Эта тенденция подтверждается практикой: ЕС уже активно помогает Украине интегрироваться в европейский рынок электроэнергии, даже не дожидаясь завершения войны. В то же время серьёзных инвестиций в другие отрасли экономики можно ожидать только после её окончания.
Интересы ЕС прагматичны и понятны: обеспечить стабильные и доступные цены на электроэнергию для собственной экономики. Для украинской власти же интеграция в европейский энергорынок имеет иную мотивацию — экспорт энергии рассматривается как важный источник валютных поступлений для финансирования широкого круга расходов, в том числе политически мотивированных.
Рекордные доходы от экспорта электроэнергии уже побудили правительство использовать часть средств на собственные цели. В частности:
на экспортеров возложены специальные обязательства по поддержанию тарифов ниже рыночного уровня;
власти намерены расширить возможности использования доходов «Укренерго», аккумулируемых на специальном счёте от продажи доступа к межгосударственным перетокам.
По действующему закону эти средства могут направляться только на развитие энергетической инфраструктуры. Однако обсуждаются изменения, которые позволят использовать их на более широкий круг целей.
В условиях войны такая политика выглядит оправданной, но есть риск, что она сохранится и впоследствии. Классический пример — транзит российского газа: за 30 лет огромные доходы от него так и не были использованы для структурной трансформации экономики, а расходовались на политические цели или попросту разворовывались. Существует высокая вероятность, что аналогичный сценарий повторится и с доходами от экспорта электроэнергии.
Кроме того, ориентация на максимизацию экспорта неизбежно подтянет внутренние цены до уровня европейских. Для населения это будет частично компенсировано за счёт перераспределения экспортных доходов, однако промышленность окажется в худших условиях из-за значительно более высокой энергоёмкости производства по сравнению с европейскими конкурентами.
Дополнительный риск — возможное снижение доходов государства от экспорта при манипуляциях системой аукционов на распределение перетока. Если крупнейший частный производитель сумеет ограничить конкуренцию, поступления «Укренерго» сократятся, а общий эффект для экономики будет негативным.
Таким образом, энергетика действительно может стать локомотивом экономического развития Украины в ближайшие десятилетия. Но чрезмерная концентрация на экспорте электроэнергии создаёт угрозу деформации экономики и политики.
Война существенно ослабила влияние олигархов. Часть из них уже потеряла свои позиции, другие имеют больший запас прочности, однако общая тенденция очевидна — их состояния и политическое влияние сокращаются. Если государство может рассчитывать на помощь международных партнёров в восстановлении разрушенных активов, то олигархам найти финансовые ресурсы будет гораздо сложнее. Украинская экономика, которая ранее служила для них источником обогащения, уже не способна обеспечить таких возможностей, независимо от того, какие новые коррупционные схемы они будут придумывать.
Безусловно, их влияние ещё сохранится. Они по-прежнему смогут контактировать с властью, подкупать политиков, продвигать своих людей на ключевые должности или лоббировать выгодные им решения. Но это уже не будет системный контроль над государственными институтами, как в предыдущие десятилетия.
Причины этого следующие:
ограниченность финансовых ресурсов. Большинство олигархов будут вынуждены сосредоточиться на собственном выживании. У них накоплены огромные внутренние и внешние долги, поэтому финансирование политических проектов значительно сократится;
общественная нетерпимость. Украинское общество становится активнее в вопросах государственного строительства. Коррупционные связи политиков с крупным бизнесом вряд ли останутся без внимания и реакции;
статус кандидата в ЕС. Это не только помощь во внедрении европейских стандартов, но и жёсткий внешний контроль. Западные партнёры, которые сегодня тратят огромные ресурсы на поддержку Украины, будут тщательно следить за тем, чтобы государство не вернулось к олигархическо-коррупционной модели.
Таким образом, класс олигархов постепенно утратит силу.
В то же время на первый план выйдут государственные корпорации, которые даже в условиях войны аккумулируют значительные финансовые ресурсы. С высокой вероятностью их развитие будет происходить по сценарию, схожему с эволюцией олигархических конгломератов в прошлом.
Олигархическая модель, сформировавшаяся в Украине в 1990–2000-х годах, имела чёткий алгоритм:
сначала контроль над активами в горно-металлургическом комплексе;
благодаря благоприятной конъюнктуре — накопление валютных доходов;
дальнейшая диверсификация в более доходные сектора;
контроль над масс-медиа и финансирование политических проектов.
Война фактически завершила этот этап. Начался новый цикл, в котором базовым элементом становятся государственные корпорации.
Ключевым фактором является усиление государственных институтов. Контроль над органами власти сегодня может давать не меньше влияния, чем миллиардные состояния. В результате новое поколение амбициозных игроков концентрируется не в частном бизнесе, а вокруг государственных корпораций. Их цель — не создать собственный «СКМ», а сформировать украинский «Газпром».
Учитывая, что наиболее прибыльной отраслью в ближайшие годы будет энергетика, именно здесь появятся крупнейшие государственные конгломераты. К ним будут относиться:
НАК «Нафтогаз Украины»,
Энергоатом,
Укренерго,
возможно — «Энергетическая компания Украины», которую планируют превратить в ещё одну мощную структуру.
Уже сегодня самый мощный конгломерат формируется на базе НАК «Нафтогаз». Корпорация получила ряд новых активов и укрепила свои позиции не только в энергетике, но и в политике. Проект активно поддерживается президентом и его ближайшим окружением, которое стремится централизовать ресурсы для реализации государственных и собственных интересов.
Президент Владимир Зеленский всегда был сторонником масштабных структур и мегапроектов — от «Большого строительства» до планов влияния на цены на топливо, газ и электроэнергию. Не имея инструментов административного регулирования, он сделал ставку на развитие мощных государственных корпораций, которые должны были бы балансировать рынки и стабилизировать цены.
Своим союзником Зеленский нашёл Юрия Витренко, который также выступал за усиление роли госпредприятий. В условиях войны позиции Витренко только укрепились: он выполняет многочисленные задачи Офиса президента, иногда и вне прямой компетенции «Нафтогаза».
В результате «Нафтогаз» превращается в многопрофильный конгломерат:
развитие сегмента конечных потребителей газа;
импорт и торговля топливом;
участие в торговле электроэнергией;
поглощение активов олигархов.
Не исключено, что в ближайшее время НАК получит контроль над «Укрнафтой» и «Укртатнафтой» и станет активным игроком на рынке электроэнергии.
После войны именно государственные корпорации будут едва ли не единственными финансово стабильными структурами. Это позволит им расширять активы и вытеснять ослабленные частные компании.
С большой вероятностью к концу каденции Зеленского Украина окажется в новой политической реальности: ключевыми игроками на президентских выборах станут клановые группировки, сформированные вокруг государственных энергетических корпораций.
Война существенно изменила структуру украинской энергетики, прежде всего из-за потери контроля над Донбассом и частью южных территорий. Украина уже фактически лишилась трёх мощных ТЭС и нескольких локальных ТЭЦ. Одновременно, вместе с утратой большей части Луганской и Донецкой областей, страна потеряла доступ к основным источникам энергетического угля.
Если контроль над этими территориями (в том числе шахтоуправлением «Покровское», которое агрессор называет приоритетной целью) будет окончательно утрачен, угольная энергетика Украины понесёт критический удар. Она окажется отрезанной от самой качественной и дешёвой сырьевой базы. Западноукраинский уголь значительно уступает донбасскому по ключевым характеристикам.
Восстановление угольной энергетики до довоенного уровня не будет ни возможным, ни экономически оправданным. Дополнительным фактором является будущий статус Украины как члена ЕС, где развитие угольной генерации не поддерживается. Несмотря на то что сокращение роли угольной энергетики вызовет определённые негативные последствия (особенно для связанных с ней бизнес-групп), в стратегической перспективе это позитивный шаг. Европейский Союз движется к углеродной нейтральности, и Украина, вступив в него, будет обязана взять на себя соответствующие обязательства по сворачиванию угольной генерации.
Наиболее разрушительным последствием российской агрессии стало резкое ухудшение положения возобновляемой энергетики. Ещё недавно это был самый динамичный сектор. Несмотря на высокую стоимость для бюджета, «зелёная» генерация играла важную роль: в 2021 году её доля в производстве электроэнергии составляла около 13%.
Сейчас производство сократилось почти вдвое. Оценить масштабы потерь сложно: значительная часть электростанций находится на оккупированных территориях, часть — уничтожена или демонтирована, остальные отключены по экономическим или техническим причинам. Состояние многих объектов остаётся неизвестным.
Дополнительным ударом стало сокращение государственной поддержки. Из-за дефицита средств в марте 2022 года Министерство энергетики Украины ограничило выплаты по «зелёному тарифу» — от 15% для солнечных станций до 60% для производителей биоэнергии. Позже ставки немного повысили, но они остаются минимальными (в среднем около 20% от расчётного уровня).
По оценкам участников рынка, более половины компаний способны покрывать свои расходы даже в нынешних условиях. Однако главная проблема заключается в утрате положительной динамики развития. После войны возобновляемая энергетика сохранит не более 40–45% довоенных мощностей, а новые проекты не будут запускаться как минимум в течение 5 лет — из-за бюрократических процедур и инвестиционных рисков.
Хотя официально правительство заявляет о планах построить 7,1 ГВт новых мощностей ВИЭ, на практике ни власть, ни частные инвесторы не заинтересованы в быстром расширении сектора. Для государства «зелёный тариф» остаётся чрезмерным финансовым бременем, а для бизнеса появление новых игроков означало бы новые проблемы с выплатами. Таким образом, перспективы развития возобновляемой энергетики остаются туманными, а её «золотое время» для Украины, к сожалению, уже прошло.
Существенные изменения произошли и на рынке моторного топлива. Сейчас он почти полностью зависит от импорта. Заявления властей о восстановлении нефтеперерабатывающей отрасли выглядят скорее политическими декларациями, чем реальными планами.
Причины этого следующие:
1. Новая логистика. За время войны сформировались устойчивые каналы поставок из ЕС. Мощностей европейских НПЗ достаточно, чтобы удовлетворить внутренний спрос Украины. Эта модель, вероятнее всего, сохранится надолго.
2. Ограниченный круг игроков. Восстановление переработки было бы интересно только тем, кто контролирует добычу нефти в Украине или имеет стабильный доступ к сырью. Это группа «Приват» и НАК «Нафтогаз Украины». Однако их интересы конфликтуют, что делает невозможным компромисс по восстановлению Кременчугского НПЗ.
3. Европейский контекст. ЕС последовательно движется к отказу от двигателей внутреннего сгорания в транспорте. Хотя бензин и дизель не исчезнут полностью, их потребление будет резко сокращаться в ближайшие 10–15 лет. Это приведёт к профициту перерабатывающих мощностей в самом ЕС, что делает строительство новых НПЗ в Украине экономически бессмысленным.
4. Невыгодная экономика. Современный НПЗ требует гарантированного объёма сырья и прогнозируемого спроса минимум на 30 лет вперёд. В Украине таких условий нет: запасы нефти истощаются, себестоимость добычи растёт, а после вступления в ЕС спрос на нефтепродукты начнёт снижаться.
Таким образом, восстановление мощной нефтеперерабатывающей отрасли в Украине маловероятно. Вместо этого стоит сосредоточиться на интеграции в современные мировые тренды, связанные с переходом на электротранспорт и сокращением использования ископаемого топлива.
Мониторинг институциональных изменений в ЦВЕ: Отчёт для инвесторов
Аналитическое исследование
Послевоенное восстановление Украины: ожидания, планы и стратегии международных партнёров
Аналитическое исследование
Тенденции и прогнозы развития промышленности в ЦВЕ: аналитический отчёт
Аналитическое исследование